Максим смотрел в иллюминатор. Вид открывался шикарный — клубились облака, подсвеченные солнцем до персикового цвета, через прорехи в них мелькала вода. Вода... Макс понял, что хочет пить. Жажда была такой сильной, словно облизни он губы — и услышит шорох обветренной кожи. Надо бы попросить стюардессу принести бутылку без газа, но тогда придётся оторваться от солнечного света, повернуться в салон. Солнце, тёплое и ласковое, завораживало так, что стюардесса с водой могли бы и подождать.
Он представил, как девушка в форменной одежде стоит в проходе, ожидая его внимания, и невольно улыбнулся. И тут же в голове загудело от удара по затылку:
— Чего лыбишься, турист? — над креслом нависла искажённая гневом рябая рожа: — Тебе вопрос повторить или по голове? Отвечай!
— Солнце увидел...
— Аргумент. Слушай сюда, умник, — рябая рожа перекочевала в салон, оказавшись продолжением рослого мужика в мятом костюме: — Я тоже хочу смотреть на солнце, но вместо этого приглядываю, чтобы вы все хорошо себя вели...
Макс заозирался, чем довёл мужика до исступления:
— Турист, твою мать! Достал! Не нагляделся ещё? Имя!
— Чьё?
— Королевы Великобритании, лять!
— Елизавета четвёртая...
— Совсем дебил? Имя своё назови! — дуло пистолета упёрлось в висок.
— Максим Фадеевич Верухин.
— Я тебе не замуж предлагаю, — рябой орал так, что капли слюны брызгали Максу на лоб: — Достали, ур-роды! Слушай сюда, Фадеич. Встал, пошёл в туалет и вывел оттуда девку. Две минуты. Встал! Время пошло.
— Почему я?
— Потому что ты хочешь жить!
Утверждение вызвало странный протест, но спорить с психопатом явно неудачная затея. Максим выбрался из кресла и пошёл по проходу.
Салон почти полностью пустовал, занято было шесть кресел. Четверо мужчин, неуловимо похожих друг на друга, да две худые и словно измученные женщины, старательно рассматривающие иллюминаторы. Стояла натужная тишина, лишь одна из женщин тихонько всхлипывала.
Дверь туалета была заперта изнутри. Макс постучал. Подождал несколько секунд и постучал снова. Из-за двери не доносилось даже шороха.
— Ты там заснул, что ли? — зарычал обладатель пистолета: — Живо приведи девку!
Максим подёргал ручку и позвал:
— Девушка... выйдите, пожалуйста. Кажется, самолёт угнали.
И скорее уловил, чем расслышал:
— Я боюсь...
— Нам всем страшно, но лучше не раздражать террориста. Пожалуйста, выходите.
— Вы защитите меня? — голос дрожал и срывался, получилось «Вы зщите мя?»
— Всё будет в порядке, — Макс постарался унять дрожь. «Трус, какой же ты трус!»: — Вам просто нужно вернуться в салон.
Ручка щёлкнула, Максим отступил в проход, давая девушке пройти. Из-за двери появились спутанные медные кудряшки, бледный с испариной лоб, трясущиеся губы и форма стюардессы.
«Вот у кого нужно попросить воды», — некстати пришло на ум.
Но вслух произнёс:
— Что с пилотами?
— Я не знаю, — губы стюардессы ходили ходуном, у неё явно была истерика, но отвечала она громким шёпотом, словно боялась сорваться на крик: — Я спускалась из комнаты отдыха, услышала шум и сразу же спряталась в туалете.
— Так мы давно в воздухе?
— Уже двенадцать часов, меня должна была разбудить Вера, но она не пришла, — девушка поёжилась и вдруг цепко ухватила Макса за запястье: — Я боюсь, что её убили!
— На какой перелёт рассчитан запас топлива, знаете?
— Это Boeing 777UP, двадцать часов максимум, но обычно предел рейса восемнадцать.
— Наворковались, голубки? — угонщик оттолкнул Макса на кресло и потащил за собой стюардессу: — Я тебе говорил, сучка, чтобы ты вышла сама, а?
— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожа... — скулила девушка, как вдруг перешла на вой.
Максим вывалился в проход и увидел напротив аварийного люка две туфли-лодочки и ноги до колен. Само тело разглядеть из-за кресел не получалось, но то, что это именно тело, было явно по реакции стюардессы.
«Вот и Вера нашлась», — обругав себя за цинизм, Макс вернулся в кресло. Да, он утверждал, что всё будет в порядке. Но он не герой, совсем не герой, поэтому с голыми руками на психопата с пистолетом не пойдёт.
Психопат тем временем, судя по звуку, влепил стюардессе пощёчину, вой утих, снова перейдя в поскуливание:
— Пожалуйста-пожа-луйста-по...
— Да заткнись, достала, истеричка!
— По-жа-а-а...
Девчонку явно переклинило, остановиться она не могла, и Макс поморщился, осознавая, чем ей это грозит.
— Ты заткнёшься?
— Ы-ы-ы, по...
Раздался выстрел. Максиму не нужно было оглядываться, он отлично слышал падение тела. Все слышали. Никто не издал ни звука.
— Есть время говорить и время молчать. Екклесиаст, глава третья, стих седьмой.
«Да он действительно психопат...»
— Ещё желающие поговорить есть? — Террорист выдержал театральную паузу: — Чудесно. Слышь, Фёдорыч...
— Фадеевич, — буркнул Макс, но рябой его расслышал.
— Да насрать. Сюда подошёл.
«Нашёл мальчика на побегушках», — подумал Максим, демонстрируя готовность помочь.
— В эконом обеих оттащи, я трупоносом не нанимался.
— Я тоже... — ответом стал болезненный тычок в спину.
Гадая, не увидит ли он в эконом-классе импровизированный морг, Макс перевернул недавнюю затворницу, и странное чувство узнаваемости промелькнуло при взгляде на застывшее лицо. Там, возле туалета, когда девушка истерила, она никого ему не напомнила. Сейчас же Максим, волоча тело в другой отсек, силился вспомнить, где раньше видел и эти кудряшки, и бледную кожу.
Эконом пустовал. Примостив одну покойницу на ближайшем кресле, Макс вернулся за второй. И теперь у него не было сомнений: Веру он помнил. Точнее, нет, как раз не помнил. Но определённо знал. Может, она встречала пассажиров на борту? Кстати, почему он не помнит посадку и не представляет, куда они летят? И, главное, откуда?
Верой он занял кресло через проход от медной кудряшки. Управился быстро, так как обе девушки были лёгкими, будто изнуряли себя диетами. В чём только души держались, упокой их Господь...
«Откуда вдруг эта набожность? О своём спасении подумай!» — Макс, внутренне терзаясь, вернулся к остальным. Пассажиры замерли, вжавшись в кресла, не самолёт, а призрак. Или дурдом, потому что у психопата был новый виток агрессии — он потрясал пистолетом перед лицом пожилого мужчины.
— Ты чего такой любопытный, Степаныч? Тебе не всё ли равно, куда мы летим? — рябой завёлся не на шутку: — Летим туда, куда я скажу — это всё, что тебе нужно знать.
— Я просто управлял Боингом такого класса когда-то, я мог бы помочь, — голос пожилого был слаб, но твёрд.
— Себе помоги! — рябой вдруг выпрямился, отступил назад на пару шагов и продекламировал: — Кто умножает познания, умножает скорбь. Екклесиаст, глава первая, стих восемнадцатый.
«Кошмар», — успел подумать Макс, и сразу же раздался выстрел.
— Мы летим в Гатвик! У кого-нибудь есть возражения? — психопат повернулся к пассажирам.
«Он стоит спиной... И что ты сделаешь? Убьёшь его презрительным взглядом?»
И тут заговорил парнишка, сидящий дальше всех:
— Под нами океан. Судя по солнцу, мы летим на восток. Значит, океан Атлантический. Ближайший к нам аэропорт — Сэнт-Мэррис на архипелаге Силли.
— Тебе нужно на архипелаг, малыш? Я могу тебя высадить прямо над ним.
— Ну это же нерационально, — парень говорил, глядя перед собой, и не видел, что рябой двигается в его сторону: — Я слышал, как стюардесса сказала, что мы летим двенадцать часов. Лучше не рисковать, вдруг самолёт не заправляли для длительного перелёта? Мы потеряем время, добираясь до Гатвика...
Психопат остановился напротив, парень вдрогнул и замолк.
— Есть время разбрасывать камни, и есть время собирать камни. Екклесиаст, глава третья, стих пятый.
«Твою ж мать!» — выстрел. Их осталось пятеро. Такими темпами они вообще никуда не долетят. «Гатвик, Гатвик», — крутилось в голове. Название тоже было неуловимо знакомым. Как он оказался на этом чёртовом самолёте? И откуда можно лететь до Атлантики двенадцать часов? Из захолустья Канады?
— Фадеич, что застыл? Работай!
— Я хочу пить, можно мне воды? — просьба получилась жалкой.
— А ты где-то видишь воду? Никому не можно воды. Нет воды. Вся вода, что есть, под нами.
«Садист чёртов», — отдувался Макс, оттаскивая трупы в эконом, — «Воды ему жалко, что ли?»
На этот раз трупы заняли сиденья за стюардессами, и Максим уже не пытался вспомнить, откуда ему знакомы лица бедолаг. Он думал над словами паренька. Как тот сказал? Слышал про двенадцать часов? Сделал выводы про Атлантический океан? Значит, он тоже не знал, когда и откуда они вылетели? Что за бред происходит?
«Ты, главное, выберись живым. Пусть будет Гатвик. Там цивилизация, иски к авиакомпаниям никто не отменял».
В первом классе на этот раз было тихо. Террорист сидел в проходе и пристально таращился на выживших. Максу кивком головы дал понять, чтобы тот вернулся на место. Можно было снова смотреть на солнце, облака, океан внизу. И хоть ненадолго отвлечься от творящегося ужаса и мучительной жажды.
На стекле маячила чёрная точка. Максим хотел послюнявить палец, чтобы попытаться её стереть, но язык был сухим, как наждачка. Чёрт с ней, с точкой. Главное, тёплое и ласковое солнце... Он не заметил, как задремал.
Проснулся он от выстрелов.
— Вот сучьи дети! — рябой хрипел, будто бы спросонок. Откашлялся, и завёл привычную шарманку: — Взявшие меч мечём погибнут. Матфей, глава двадцать шестая, стих пятьдесят второй.
Макса мутило. Он пытался сообразить, сколько выстрелов слышал. Утверждаться в худших догадках не хотелось, поэтому он старательно притворялся спящим. Рябому было всё равно:
— Подъём! Убери этих предателей!
— А что произошло?
Психопат заржал:
— Овцы пытались загрызть волка. Что-то имеешь против? Нашёл в себе сострадание? Встал и пошёл работать! Я тунеядцев на борту не потерплю.
Максим выбрался в проход и чуть не упал, споткнувшись о тело одной из женщин. Его поразило не ставшее привычным узнавание, а выражение благостного покоя на лице и блёкло-голубые радужки распахнутых глаз. Женщина выглядела так, будто умерла много лет назад, просто тление её ещё не коснулось.
Перетащив всех четверых бунтовщиков-неудачников в эконом, Макс осмотрел знакомые лица, и ему вдруг стало обидно. Он тоже хотел остаться тут, не возвращаться к единственному незнакомцу в чёртовом самолёте, не контролировать каждый свой вздох, не бояться произнести неосторожное слово...
Но всё же отправился в первый класс, как только из-за ширмы донеслось нетерпеливое «Фёдорыч!»
«Фадеевич я, скотина ты эдакая!» — злоба оглушала его, разрасталась внутри, распирала, поднимаясь до горла и перекрывая воздух. «Возьми себя в руки, твоя цель — Гатвик», — и тут же усомнился, настолько ненатурально это прозвучало даже в его голове.
— Пассажиры, займите свои места, — психопат галантно повёл пистолетом в сторону кресла.
«Чёртов придурок!» — хотелось заорать Максиму: «Здесь не осталось пассажиров, я тут один!», — но вместо этого промямлил: — Может, узнать у пилотов, долго ли ещё лететь?
— Не беспокойся, экипаж я застрелил первыми, мы летим на автопилоте.
Макс уставился в иллюминатор, лихорадочно соображая, сколько у психопата осталось патронов, если он тратил по пуле на каждую жертву. Выходило, что дело дрянь. Вполне вероятно, что патронов у него больше нет, вряд ли псих протащил через контроль не только пистолет, но и запасную обойму. Но оружие могло быть на двенадцать зарядов...
Точка на стекле жутко раздражала, и Максим всё-таки потёр её. Стекло заскрипело, чёрное пятно как будто стало больше. Потёр снова, пятно явно увеличилось и замерцало.
Рябой тут же замаячил в проходе:
— Что это ты делаешь, Фадеич? Спокойно не сидится?
Максим продолжал тереть. В затылок упёрлось дуло:
— Ты взвешен на весах и найден очень лёгким. Даниил...
— Глава пятая, стих двадцать седьмой! — и не дожидаясь, пока прогремит выстрел, он ткнул пальцем в центр битых пикселов, уже понимая, что программа дала сбой.
Выход из виртуальности был болезненным. С трудом подняв руки, Макс стянул шлем. Огляделся. Его затея сработала. Для всех, кроме него самого.
Вокруг пульта в шлемах сидели десять человек. Вон тот, в потрёпанном костюме, Григорий Степанович, талантливый инженер, благодаря которому они протянули в пустоши экватора целых восемь лет. По правую руку от него Илья, попавший сюда совсем мальчишкой, вместе с матерью Верой. Они выращивали водоросли, пока была вода. Налево от Степаныча Валентин, Сергей, Николай. Родные и близкие люди, не терявшие надежду до самого финала.
Максим с трудом поднялся и доковылял до Лары. Снял с неё шлем, погладил по волосам, а потом закрыл когда-то ярко-голубые, но будто выцветшие из-за жизни в бункере глаза.
Вот и всё. Можно, конечно, изолировать все помещения, настроить обогрев и вентиляцию в отдельной комнате, но без воды, как и еды, это бессмысленно. Ледник затянет экватор через месяц, на то и был расчёт — максимально отсрочить обледенение, когда их группа выживших перебиралась в пустыню.
И тут Макс огляделся, будто видя комнату и сидящих в ней людей впервые. Это для одиннадцати ртов не было ни еды, ни воды. А вот для него одного переработанных останков на месяц хватит точно. И если за этот месяц он восстановит вспомогательную солнечную батарею, сдохнувшую полгода назад во время бури, то сможет конденсировать воду и обогревать часть бункера. Надо только убедиться, что в лаборатории у Веры остался экстракт водорослей для фермы.
Но первым делом нужно подкрепиться. Они и так страдали дистрофией из-за вынужденного вегетарианства, а последние два дня не ели вовсе.
Максим вытащил резак и взял Лару за руку.
— Мне будет не хватать тебя, — обвёл глазами остальных: — И вас тоже. Простите...
Худенькое запястье дрожало в ладони, будто Лара пыталась забрать, сохранить свою руку даже после смерти. Но это самого Макса била крупная дрожь. Он примерился резаком в район локтевого сгиба... и отпустил тут же безвольно повисшую руку. Перешёл к Илье, снимать с него шлем не стал, просто закатал на парне рукав до локтя.
Этот свитер вязала Вера, просила Максима о примерках, чтобы раньше времени не испортить сыну сюрприз. Подарок на Рождество Христово.
Макс убрал резак, чертыхнулся, а затем вернулся в кресло. Быстро нашёл ошибку в коде, подправил и нажал ввод, одновременно натягивая шлем...
Рябой сидел в проходе и улыбался, как старому другу:
— Я знал, что ты вернёшься, Фадеич. Ты же сильно хотел в Гатвик, не так ли?
Не спеша подошёл и поднял пистолет:
— Цени мою заботу, последний патрон на тебя трачу. С пилотом перерасход получился, дёргался, сучёныш.
— Да пошёл ты.
— Ну-ну, — террорист хмыкнул, но тут же сделал серьёзное лицо: — Ты взвешен на весах и найден... — серьёзность сменилась растерянностью: — Достаточным?
Отшатнулся, а потом запрокинул голову и пустил себе пулю под подбородок.
— Твою ж мать! — Макс посидел, подумал. Посмотрел на диковину — давно забытое тёплое и ласковое солнце в иллюминаторе, а потом отправился к аварийному выходу. В конце концов, внизу его ждала желанная вода.