Небо за проводами, drugs&rock-n-roll (ЗТ)

Личные записи Зеинаби Пагава

Здравствуй, мой дорогой дневник. Меня зовут Элиза Андамарте. По крайней именно этим именем я предпочитаю подписывать свои картины. Я живу здесь, в этом большом роскошном доме, и мне очень одиноко. Я единственная дочь в семье, поэтому мои родители стараются оберечь меня от всего вредного во внешнем мире, да вообще от внешнего мира. У меня всегда были частные учителя, мне позволено общаться только с братьями — хотя их у меня пятеро, все они ужасные зануды — и с дочерьми друзей моих родителей — они еще большие зануды, да и вообще они все по-большому счету дуры, и бывают у нас в гостях из-за братьев. А я никому не нужна.

Родители у меня, не то чтобы плохие, но... они не понимают меня. Им нравится, что я рисую, но им не нравится то, что я рисую. Им не нравится моя музыка и мои книги. Может поэтому все 22 года я живу как в монастыре. Хотя они вовсе не религиозны, семья — вот, что заменяет им религию. Наверное, они считают меня уродом без которого нельзя. Есть несколько людей, с которыми мне нравится общаться — многие из моих учителей были очень талантливыми и умными людьми, но, узнай родители, что я с кем-нибудь из них подружилась, их бы сразу заменили.

Я привыкла думать, что я хорошенькая. Я среднего роста, худенькая, на лицо — типичная грузинка, родители всегда зовут меня красавицей Зеи.Но, наверное, это не так — почему-то мне кажется, что все молодые люди, что на меня смотрят, делают это из любопытства. Конечно, я ведь выхожу в театр в окружении пяти красавцев, старшему из которых 32, а младшему 19. Поэтому я хожу только туда, где мне будет интересно. Мне нравится авангардное искусство, но далеко не все — не люблю гротеск и отказ от формы, это все глупости.

Ну вот и все, пожалуй, обо мне. Мне просто очень грустно сейчас, все уехали, а я осталась одна. Рисовать своих наколотых на золотые булавка в черный бархат бабочек. Еще можно поиграть на скрипке, но в пустом доме от этого становится еще пустыннее...

Темнота незаметно наползла на Каргон-сити, отнимая последние лучи осеннего солнца у его жителей. Элиза сидела на стуле в центре своей огромной пустующей рабочей комнаты с закрытыми глазами. Свет был выключен, чтобы не отвлекать от созерцания внутренней пустоты. Но этому покою, по сути единственной вольности, которую ей позволяли в доме, оставалось длиться считанные секунды. Четыре, три, две, одна, сейчас.. По стене скользнул яркий синий луч, прорезанный решеткой окна. Девушка не видела, но почти ощущала его, настолько привычным был и свет мигалки и механический звук проезжающей по их улице машины пропаганды.
- Ношение оружие - не законно. Употребление наркотиков - не законно. Распространение наркотиков - не законно. Сокрытие информации - не законно. Нарушение закона карается высшей мерой. Проявляйте сознательность, помогайте полиции и представителям власти. Чистая совесть - залог спокойной жизни.
И так по кругу еще три раза, пока не доедет до перекрестка и не свернет на другую улицу.

Как же она их ненавидит. Возможно, именно они виноваты в том, что ее не выпускают одну без сопровождения. Если бы мир был иным, не сгибающий всех под одну планку лицемеров и подонков, она, наверное, могла быть более свободной.

Элиза вздохнула. Все было испорчено. Она включила свет и устало оглянулась вокруг. Включила музыку погромче. Ломаные электрические мотивы хоть чуть-чуть заглушали этот механический голос. Так хотелось размахнуться и кинуть чем-нибудь тяжелым в оконное стекло. Вместо этого она подошла к мольберту и стала придирчиво смотреть на картину - благо акварель совсем высохла. Золотые искры... Какими же неправдоподобными казались они сейчас, в этих густых сизых сумерках, разрезанных синим неоновым светом. Сегодняшний день опять прошел впустую, если не считать работы над картиной - да и то, кому она нужна? Если только подарить в какой-нибудь детскую студию. Чтобы выцветала под непонимающими взглядами детей и учителей, которые учат их идейному творчеству...

Электроника рвала басы, заполняя не только слух, но и разум девушки, гоня из него грустные мысли и заменяя их на ритм. Это способ не думать ни о чем - забить голову музыкой и забыть о том что вообще существуешь. И это лучше чем сон, которого у нее все равно уже давно нет. Элиза смотрела на картину и в один момент ей показалось что она слышет не только музыку и изредка прорывающиеся звуки рупора, но и шелест листвы. Что это? Депрессивные глюцинации? Врач предупреждал что такое возможно, но должно тут же исчезнуть, а это шуршание не выходило у нее из головы. Девушка даже смогла определить направление и повернула голову к большому окну. Нет, это не листва, это был шорох крыльев и сейчас она это понимала яснее. Там, по улице, над домами прямо к ней летела ворона. Девушка слышала как бьют по воздуху ее большие черные крылья. Эти гипнотическое зрелище закончилось весьма неожиданно. Птица на полной скорости врезалась в оконное стекло комнаты и рухнула вниз.

Элиза оцепенела на несколько секунд. Это зрелище ее смутило, наполнило сильными ощущениями, впечатлениями... Мало того, что она уже знала, что она будет рисовать следующий раз, но она знала, что она должна сделать сейчас. Она выбежала из комнаты и помчалась к парадной, на ходу выдумывая оправдания для швейцара. Лишь бы никто не встретился в гостиных...

В гостиной сидел Геор, один и средних братьев, оставшихся дома как раз для таких случаев. Высокий молодой мужчина, которому почти исполнилось 30, он даже и не думал о том чтобы обзавестись семьей и потому частенько присматривал за сестрой в отсутствии остальных. Вот и сейчас он листал свежую газету, развалившись в кресле перед большим плоским экраном с изображением острых красных скал, омываемых бурными водами океана.
Геор тут же отреагировал на топот ног девушки по толстому ковру, покрывающему каменные лестницы.
- Зеи, ты куда летишь? - спросил он отложив газету и удивленно наблюдая как его сестра пролетает мимо без объяснений и пытается открыть запертую электронным замком парадную дверь. Робот-швейцар сигнализировал о том что Элиза не могла открыть ее без особого распоряжения.

- Мне душно! - раздраженно бросила в ответ Элиза. - Я не могу сидеть целый день взаперти! Дай мне хотя бы прогуляться по саду. Ворота можешь не открывать. И в камеру не следить.
Она мрачно смотрела на Геора, с тоской думая, почему ее жизнь даже в мелочах должна подчиняться чьим-то глупым решениям.

- Конечно, почему бы и нет, - ответил брат, поднимаясь из кресла. Он подошел к дверям, а пока набирал замысловатый код добавил не глядя, - Надеюсь ты не будешь против если я составлю тебе компанию?
Впрочем подобные вопросы можно было считать риторическими. Геор скорей задал его из вежливости, поскольку не хотел доставлять неудобства Элизе скрытной слежкой. Он, как и большинство в их семье, считали такое положение вполне естественным, но в отличие от остальных пытался хоть как то считаться с чувствами девушки.

- Хорошо. Если не будешь докучать мне разговорами, - смирилась Элиза.
Она вышла в сад и жадно вдохнула холодный воздух. Пока он тут топталась на пороге, ей и вправду нестерпимо захотелось очутиться вне стен дома. Не обращая внимания на Геора - поскольку такое положение дел она считала вполне привычным - она пошла вокруг дома, стараясь держаться подальше от ограды, а ближе к стенам. То, что ее интересовало, лежало под окнами ее собственной комнаты...

Геор остановился у ворот в сад, который располагался под окнами спален, достал сигарету и закурил, наблюдая больше за проезжающими машинами, чем за сестрой. Никотин, как вещество класса "гамма" не считалось наркотиком, но достать его, как и любое другое, могли достать только обеспеченные люди. А уж те кто транжирил его по такой легкостью и вовсе могли считать себя настоящей элитой.
В том месте, где Элиза предполагала найти интересующий ее объект было пусто. Лишь несколько смятых цветов хранили память о чем то небольшом, но весомом, что было тут и куда-то исчезло.
- Ты потеряла что-то? - поинтересовался брат.

- Да, одну вещь... но, видимо, не здесь. Наверное, где-то в комнате, - растерянно ответила Элиза, отламывая один из цветков и прилаживая к волосам. - Может, поедем куда-нибудь? А то я похоже сегодня передышала краской. Целый день сидела над одной работой, ни с кем не разговаривала. Ну, правда, поехали, а?

Перспектива вернуться в комнату и, возможно, снова увидеть что-то такое ее откровенно пугала. Сидеть же с Геором в гостиной - она сама на себя руки наложит от скуки.

- Не знаю, поздно уже, - сказал Геор и нахмурился, - Думаю отец будет не в восторге, если узнает. Да и мне скоро ехать надо, дела.
Он посмотрел на часы, и кивнул, подтверждая свои слова. Становилось прохладно и на нос девушке упала мелкая капля, предвещая дальнейшее ухудшение погоды. На самом деле было не так уж и поздно, по крайней мере до ужина оставалось еще часа три. Да и отец обещал приехать не раньше следующего полудня.

- Ничего не поздно, это раз, одну меня не оставляй, это два, и что за дела, это три! -Элиза возмущенно посмотрела на брата. В конце концов, она не маленький ребенок, и уложить ее спать в девять часов у него не получится, да и заткнуть, сунув в руки плюшевого мишку, тоже. - Я гулять хочу. Мне вредно целый день дома сидеть!

- Это что врач сказал? - недоверчиво поинтересовался брат и задумался. Похоже он расчитывал именно на то что девушку можно будет просто запереть в комнате и спокойно исчезнуть на пару часов, - Дела.. Встретиться надо. В Верхней Палате снова пытаются отодвинуть закон о жучках и тотальном контроле. На меня пытаются навесить представительство лиги адвокататов. Думаешь тебе будет интересно слушать двух занудных юристов?
Он изобразил страдальческое выражение на лице, пытаясь хоть этим растрогать сестру.

- Разумеется, неинтересно. Но если ты знал, что у тебя дела, почему же не договорился, чтобы со мной провел время кто-нибудь еще? Хотя бы Темур, он уже почти совершеннолетний. А прогулки на свежем воздухе мне врач рекомендовал, сказал, что из-за постоянной работы с красками может развиться аллергия или даже астма. Вот, - Элиза довольно посмотрела на Геора. В конце концов, Темур куда более приятен в общении.

- Пойдем домой, дождь начинается, - сказал Геор и направился к дверям, - Вот и я думаю, что лучше немного дома посидеть, чем слушать двух зануд. Китайскую кухню ты, вроде, тоже не любишь. Темур на учебе, а остальные с отцом. Да мне сообщили пол часа назад только. А может тебе тогда бросить это дело, раз такая опасность? Или хотя бы пересесть за компьютер.

- От компьютера у меня разовьется склероз, артрит и анемия, если я за ним буду сидеть больше, чем сейчас, - начала капризничать Элиза. - Между прочим, занятия у Темура как раз скоро закончатся. Можешь сдать меня ему на руки и успеть на встречу. Я не виновата, что папа не смог со мной поехать во Флоренцию, и теперь я целую неделю сижу дома, поскольку у вас у всех дела, а мама уехала отдыхать.

Они вошли в дом и пока шил по коридору Геор молчал, терпеливо вынося капризы сестры, но когда они уже были в гостиной он не выдержал и строго сказал:
- Зеи, прекрати. Так говоришь, как будто я в этом виноват. Все мы живые люди. Делай что хочешь, с собой я тебя не зову. Когда приедет Темур я не знаю, но тогда уже точно будет поздно выходить из дому. А я уезжаю прямо сейчас.

- Тогда я пойду одна, - мстительно ответила Элиза. - Поужинаю в ресторане. Поеду на такси. Идет?

- Ты хочешь чтобы нам обоим головы сняли? Спасибо, но я хочу еще пожить немного, - усмехнулся Геор, - Посиди дома, отдохни от красок и рисования. Все равно нового учителя еще не нашли. Придумай что-нибудь. Как будто тут заняться больше нечем.

- Геор, это нечестно! Я уже третий день дома торчу! Почему у тебя всегда вечером есть время на что угодно, кроме меня? Буду сидеть в саду тогда. И плевать, что дождь, в беседке посижу! - и Элиза демонстративно направилась выполнять обещанное, мысленно пожалев, что забыла взять с собой теплую шаль.

- Вот неуемная девчонка! - возмущенно сказал ей в след брат, но препятствовать не стал. Элиза предстояло сидеть на металлической лавке под барабанную дробь дождя по крыше беседке в полном одиночестве, обдуваемой со всех сторон холодным осенним ветром. Она успела продрогнуть и серьезно задуматься о своей беспечности, когда из парадных дверей вышел Геор, но направился не в гараж, а к ней.
- Держи, а то простудишься и тогда уже точно из дома не выйдешь, - сказал он, вручая скандалистке утепленный дождевик из бледно голубого пластикового материала, - Если Темур вернется раньше меня, то садитесь ужинать.

- Спасибо, - Элиза чмокнула брата в щеку. В конце концов, может, он и интересовался только своими делами, но обставлял это вполне мило. А простужаться ей и вправду не хотелось. Оставалось сидеть здесь и смотреть на машины, ожидая Темура. Или кого-нибудь еще. Интересно, а что будет, если к ним кто-нибудь заявится в гости, а она одна? Она даже повеселела от этой мысли.

Мысли и куртка продолжали согревать девушку, но не долго. Холодный ветер начал задувать за воротник и под подол, а руки и вовсе пришлось спрятать в карманы, чтобы хоть как то согреть. Затея с уличными посиделками казалась все более безнадежной, но пальны стали постепенно приходить в себя и в одном из карманов Элиза нащупала сложенную несколько раз бумагу. Вытащив и развернув она обнаружила на нем написанные от руки слова: "Не смотри наверх".

Скажите Элизе что-нибудь не делать, и она обязательно нарушит этот запрет! Хотя бы на самую капельку. Чтобы бы убедиться, что этого делать не стоит на собственном опыте. Она хмыкнула, сложила листок обратно в карман и начала изучать колонны беседки, медленно переползая взглядом на стропила...

- Там же написано - не смотри. Эх ты, - тихий смеющийся голос заставил оторвать взгляд от ржавеющего железа. Элиза увидела сидящего на противоположной скамейке ярко рыжего незнакомого парня. Он был одет в легкую рубашку и брюки, босой, но и это не самой неожиданной деталью. Неожиданно появившийся гость был наполовину прозрачен и девушка могла рассмотреть сквозь него плетеную решетку беседки и увядающую зелень на клумбе за ней.

- Там написано - не забудь позвонить маме, - упрямо сжала губы Элиза. При звуках голоса она вздрогнула, сердце забилось сильнее, а по рукам прошла едва заметная дрожь. Но она терпеть не могла, когда над ней насмехаются, и выдавать свое волнение не собиралась. - А что ты делаешь здесь, голограмма сомнительного качества?

В последнюю реплику она попыталась вложить то же выражение презрительного пренебрежения, что вкладывала в взгляд, как если кто-то смел отпускать нелицеприятные шутки о ней в общественных местах.

Парень рассмеялся и откинулся на спинку скамейки. В этом простом, на первый взгляд, действии было нечто нереальное. При всей продвинутости современных технических средств ни один голографический аппарат не мог так точно рассчитать и учесть условия внешней среды. А рыжий гость, между тем, словно действительно находился здесь воплоти, просто с прозрачностью кто-то перепутал..
- А ты смелая. Может и не врали, когда сюда указали. Ты рисовать умеешь, да? - непринужденно продолжил беседу парень.

- Во-первых, я предпочитаю, чтобы незнакомые люди, особенно мужчины не имеющие преимущества возраста, обращались ко мне на "Вы". Во-вторых, я говорю Вам, - она сделала ударение на последнем слове, - добрый вечер и ожидаю взаимности. В том числе, introductions, of course.

Элиза снова нервно поджала губы - она уже смешивала два языка, а мама всегда говорила, что это mauvais ton. Она мало представляла себе, что все это значит, и это выводило ее из равновесия. Она никогда не причисляла себя к любительницам авантюр, а тут, похоже, сама вляпалась. Но повернуться спиной не позволяли те же издерганные нервы - если она сейчас что-то не узнает, то потом замучает себя этой загадкой.

Элиза несколько секунд ловила на себе непонимающий взгляд, а потом парня снова прорвало на смех. Он пару раз хлопнул себя по колену, а когда успокоился даже смахнул выступившую на глазах слезу.
- На "Вы", во дает! - не унимался он, потом глубоко вздохнул и нагло уставился не девушку, - Не, крошка, так не пойдет. Просто скажи, умеешь ли ты рисовать? Ну и главный вопрос - хочешь ли ты выбраться отсюда?
На последней фразе его тон стал чуть серьезней, но общей веселости не убавилось.

Смех был самой неприятной из ожидаемых реакций. Реакцией оскорбительной. Элиза встала и направилась к выходу, чувствуя, как рдеют щеки от гнева и обиды.
- Au revoir, - ответила она не удержавшись, хотя намеревалась уйти по-английски.